+- parapsych.ru

parapsych.ru

Информационно-коммуникационный портал
"Ru.Parapsychology"
Общества Психических Исследований

+- Главное меню

> Главная страница
> Общество "RSPR"
> Фонд
>
Конференция

> Блоги
> Галерея
> Загрузки / файлы
> Библиотека
> Статьи
> Видеоматериалы

>
Каталог ссылок: (1) (2)
> Тэги / tags

> Обратная Cвязь

+- Материалы

> Парапсихология FAQ
>
Новости Парапсихологии

+- Юзер

Добро пожаловать, гость.
Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
 
 
 
Забыли пароль?

+- Поиск



Расширенный поиск

+- Пожертвовать $

Donate
Внести пожертвование
Любое внесенное вами пожертвование пойдет на развитие нашего сообщества и его продвижение

+- Сообщество+

Twitter
Vkontakte [Page]
Vkontakte [Group]
Facebook
GoogleGroup
YouTube

+- TRNG


+- RSPR сотрудничает с:

RUCKP
Central Committee of Psychonauts. Community of independent artists and researchers of Psi-states

Riseup
___________________

Beget - Лучший платный хостинг
___________________

dropbox.com Your files are always at hand!
___________________


___________________

+- Сообщения

Скромная реабилитация паранормального by Unlocal User
Сентября 28, 2023, 06:56:54 pm

Re:Xenobioticum 23 - преобразователь особого назначения by Unlocal User
Июля 01, 2022, 02:17:39 am

Re:Alexandre Lois & Xenobioticum 23 - *Formula* by Unlocal User
Июля 01, 2022, 02:15:11 am

Физические эффекты сознания: закон воспроизводимости by Unlocal User
Мая 17, 2021, 05:21:24 pm

Re:Russian Society for Psychical Research by ts404
Мая 13, 2021, 03:23:20 pm

Re:Russian Society for Psychical Research by %forum.helper%
Марта 14, 2021, 04:27:59 pm

Re:Нужна-ли "раскрутка" данному форуму? by Unlocal User
Февраля 14, 2021, 09:03:51 am

Re:Ищем участников нашей команды RU.PSI в Telegram by %support%
Января 21, 2021, 05:45:43 pm

Re:Ищем участников нашей команды RU.PSI в Telegram by Unlocal User
Января 15, 2021, 07:32:34 pm

Re:Ищем участников нашей команды RU.PSI в Telegram by %forum.helper%
Ноября 25, 2020, 08:47:59 pm

+- [+]

Автор Тема: Ладислав Клим - 'Что будет после смерти' обзор  (Прочитано 6856 раз)

Оффлайн %forum.helper%

  • Карма: +170/-1
Обзор новой книги - 'Что будет после смерти'
 Ладислав Клима

 Рассказ из книги, вышедшей в издательстве 'Colonna publications'


 
 Чешский писатель и философ Ладислав Клима (1878 -1928) - экстатический мыслитель и художник слова, презирающий практически все, что в его время было принято ценить: академическое образование, позитивизм, левый авангард. Его сочинения - это издевательство над поэтикой его ровесника Карела Чапека и изнанка повествовательного стиля Ярослава Гашека.

 Его темное, парадоксальное чувство юмора, его центральноевропейское ницшеанство и чувствительность к болезненным и абсурдным глубинам бытия покорили воображение не только представителей чешского андеграунда конца XX века, но и всех внимательных читателей, ценящих креативность отшельника, олицетворяющего одну из самых неординарных версий европейского декаданса и модернизма.

 На русский язык переведены два романа Климы 'Страдания князя Штерненгоха' (1927) и 'Путешествие слепого Змея за правдой' (1917). Издательство Kolonna Publications подготовило к печати сборник 'Что будет после смерти'.

 Публикуем заглавный рассказ из этой книги.

 Тот день прошел без особых приключений. Началось все ближе к ночи.

 В семь часов вечера я сидел в столовой гостиницы 'У Серебряного солнца' в уездном городе Й. и попивал там уже с двух часов пополудни, в половине девятого я предполагал уехать на поезде в областной город Е., где у меня имеются процветающий большой магазин с мануфактурой и новый пятиэтажный дом. За мною сидели шумно веселившиеся крестьяне. Один из них рассказывал, как ловил полевого вора. Я его почти не слушал, но вдруг несколько слов остро задели мой слух:

 - И обошел я полей пять.

 Что такое frdv? Ощущение виртуального самоубийства - как оно переживается? Кто и почему пишет в ЖЖ? Сорокин и iPad. Почему Волчек убил свой ЖЖ? Автор, редактор и хозяин 'Митиного журнала' Дмитрий Волчек был одним из самых интересных авторов ЖЖ. И несмотря на то что Волчек уже давным-давно убил свой дневник, память о нём живёт в сердцах благородных юзеров.
 Дмитрий Волчек: 'Не забудьте захватить кондоминиум!'

 В них таится нечто забавное, комичное; чего-нибудь устрашающего в них, пожалуй, никто бы не нашел.

 И все же на мгновение во мне взметнулся страннейший, очень темный, но сильный ужас, вызывающий предчувствие чего-то немыслимо кошмарного.

 Вообще-то моя душа коммерсанта недирективно представляет себе, что комичность и кошмарность - сестры, изнанка и лицевая сторона одной и той же вещи: что корни всего ужаса таятся в мистерии комичности и наоборот, что в самой глубочайшей глубине смешным является только ужас и только каждый страх; что мир - лишь бесконечно глубокий и феерически страшный гротеск.

 Вскоре я забыл об этом. Через четверть часа я вышел на дворик. Возвращаясь, останавливаюсь, гляжу на звезды. И вдруг прямо в уши что-то ясно зашипело: 'Обошел я полей пять', мои ноги подкосились, и я потерял сознание.

 Что было потом, помню лишь неясно, фрагментами. Знаю только, что вскоре я поднялся и, шатаясь, вернулся в столовую. Там еще примерно полчаса пил и затем на омнибусе уехал на вокзал.

 Все это время я находился как будто в полусне, почти забыл про эти слова, но все же временами во мне слабо, очень слабенько, но, тем не менее, весьма тревожно поблескивали огоньки ужаса. В поезде они исчезли, и я впал в полусознательное состояние. Помню только, как дома, в магазине, я поцеловал жену - и потом уткнулся в подушки.

 И как, засыпая, откуда-то из угла услыхал стон своего собственного голоса где-то вне меня:

 Когда этот сон начался, не знаю. Ох, узнаю ли это когда-нибудь?

 Я брел по невыразимо тоскливой, бугристой, местами лесистой местности, над которой густые тучи темно-желтого, до сих пор мною не виданного цвета, образовали небосвод, похожий на свод склепа.

 Поздняя осень, смерть, всюду смерть. Поломанная, порыжевшая, мокрая трава клонилась к болотистой земле; трупы засохших стеблей, гальванизированные ветерком, шептали свои посмертные сновидения.

 Цветочки, расцветшие ко дню поминовения усопших, постепенно умирающие, просили желтое небо послать им быструю гибель; мертвечиной отдавал могильный перегной полей.

 Желтый ужас шел со мной и усиливался все больше и больше. Все пугало меня, все, на что бы я ни посмотрел, таинственно меня отторгало. 'Несчастный, несчастный! - разговаривали со мной травы и комки земли, леса и тучи. - Чего ты еще здесь ищешь? Ведь ты видишь, что все тебя гонит прочь от себя, а ты не понимаешь, что тебе больше нет здесь места? Смерть сидит в тебе, и ничто ее не изгонит!'

 Каждую минуту я ждал прихода ужасного, устрашающего, последнего. И оно пришло! Из леса, находящегося в стороне, примерно в шестистах шагах от меня, вышел мужчина и медленно направился ко мне. Я сразу понял, что он и есть тот ужасный, последний, и в диком страхе бросился бежать. Устав, я остановился и оглянулся. Он шел так же медленно, но теперь расстояние между нами сократилось до пятисот шагов. Я продолжал бежать, иногда оглядываясь; он, хотя и шел столь же неторопливо, постоянно приближался. Теперь он находился в трехстах шагах от меня.

 - Все пропало! - подумал я, плача и чувствуя, что вот-вот упаду, но тут, обогнув маленький холмик, увидел перед собой, в двухстах пятидесяти шагах, здание с надписью 'Гостиница'. - Спасен! - заплакал я, - он не успеет меня догнать прежде, чем я туда дойду, а среди добрых людей чудовище утратит всякую власть надо мною! - Я снова пустился бежать, в то время как враг исчез с моих глаз за холмом. Добегаю до цели, прохожу мимо густой живой изгороди, окружающей садик. И вдруг из-за нее вышел он и преградил мне дорогу. Лицо совершенно обыкновенное. Одет в бархатную клетчатую коричнево-черную поношенную одежду. Поднес руки к лицу, пальцы переплел, и вкруговую вращая большими пальцами, промолвил медленно и непринужденно:

 - Обошел я полей пять.

 Взрыв ужаса, перед которым устоять невозможно:

 Странный, почти белоснежный свет. Небольшая элегантная комната, я в ней на батистовых подушках. Хрустальное, таинственное сияние утреннего солнца не позволяет усомниться в том, что сейчас еще далеко до полудня. Все как-то открыто, гулко дребезжит и благоухает. Будто я нахожусь в середине огромного стеклянного шара, погруженный в приятное, ароматное ванильное мороженое. Но самое существенное из всего этого не смог бы выразить даже величайший поэт, а не то что я - несчастный лавочник Матиаш Лебермайер!

 Долго лежал я, чувствуя себя замечательно. Все, что случилось прежде, позабылось; правда, я знал, что где-то в душе что-то спит и нетрудно расшевелить его, но это не стоило моего труда. Прошлое казалось мне легким, ничтожным сном. Наконец, я задал себе вопрос: 'Где я нахожусь? И что все это значит?'

 По разным признакам я догадался, что лежу в номере гостиницы. Звоню. Вскоре с поклоном вошел слуга. Я испугался его. Он показался мне силуэтом какого-то чудовища, хотя это был красивый, краснощекий мужик в отличном фраке из тонкого полотна.

 - Человек, где я нахожусь? - набрасываюсь я на него энергично.

 - У нас в гостинице, с вашего позволения. 'У Серебряного солнца', ваше благородие.

 - 'У Серебряного солнца'? - Во мне всколыхнулось довольно ясное, но странное воспоминание. - А как я сюда попал? Ведь - ведь: ага! Но ведь вчера вечером я уехал в Е. и ночевал дома у жены!

 - Никак нет, с вашего позволения, это вашему благородию только приснилось. Мы позволили себе, видя, что вы благородный господин, который заплатит, поместить ваше благородие в номер, когда вы на дворике упали и остались лежать.

 - На дворике: подождите: ага: я там упал в обморок, потому что во мне проснулось ужасное чувство: 'обошел я полей пять'...

 - Никаких пять полей ваше благородие не обходили. Из столовой до писсуара требуется сделать шагов этак тридцать, и никаких полей там нет.

 - Тогда почему я там свалился, человечек, а? - закричал я почти с гневом.

 - Потому что, прошу прощения, двадцать пять отметок на пивном подстаканнике и восемь сливовиц - это совсем не мелочь.

 - Да это совсем не то было... Балбес, я ведь знаю, что сам поднялся и еще целый час пил в столовой.

 - Я не балбес, ваша милость, это скорее кто-то иной... я всегда трезвый! Я сам поднял ваше благородие и вместе с другими отнес по лестнице сюда, это была не шутка, ведь в вашем благородии весу точных два центнера, и за это человек заслуживает благодарность. Как только ваше благородие изволило лечь, так сразу и захрапело!

 - Неужели мне все это только приснилось? И ночью... Господи помилуй, нельзя об этом думать. Но вернее всего так и будет... Ну, слава Богу, что не хуже было... Теперь я все вижу наяву... Но может ли это быть явью? Такого со мной не случалось... Нет, это все еще сон.

 - Нет, не сон, ваше благородие, даю вам честное слово.

 - Что значит твое честное слово, если ты мне только снишься! Скажи, татарин, видал ты когда-нибудь такой свет? Такой стеклянный, глубокий, ароматный как мороженое?

 - Свет такой, как каждый день бывает. Может я и татарин, но на ногах держусь твердо. Если человек способен столько выпить, то на следующий день у него все двоится в глазах...

 - Ах, вероятно, так и будет... Да, иначе быть не может... Но как это странно и страшно...

 - Принести вам черный кофе? Он вылечит желудок. А желудок вылечит мозги...

 - Принеси и оставь меня!

 Он ушел. Воспоминания хлынули в мою душу... только одного места в них я избегал. Однако другого выхода не было. Вдруг появился в них мужчина в клетчатом черно-коричневом пальто и, вертя пальцами, флегматично произнес: 'Обошел я полей пять'. И несчастное мое сознание, как от удара дубиной по голове, покинуло меня...

 * * *

 Снова та же комната. Только солнечный свет помутнел, хотя дневное светило находилось почти в зените. Помутнело и мое сознание.

 Безразличие и смятение овладело им. Я не мог ничего вспомнить, не мог ни о чем думать; как животное, я занимался только настоящим и окружавшими меня предметами: обследовал материал, из которого сделаны белье, занавески, ковры, рассматривал приборы в шкафу и, наконец, умылся и оделся.

 При этом я заметил много интересного; например, вдруг вижу, как из концов всех моих пальцев вырастают стебельки, и на них качаются детские головки.

 Меня это нисколько не удивило, и я нашел, что это так и должно быть. Вы думаете, что я с ума сходил или видел галлюцинации? Не торопитесь! В доме была устрашающая тишина; а с улицы время от времени гулко раздавались шаги, странные - как в полночь.

 - Пойду прогуляюсь! - решил я внезапно. Вон из этого дома, источника всех моих несчастий. На воздухе сразу поправлюсь. Следовало бы сначала рассчитаться, но я платить не буду! Ни за что! Я вообще не заплачу, вот еще, с какой стати платить! У меня здесь в чемодане несколько тысяч, но я и не подумаю отдавать деньги. Надо только словчить и выбраться из дома:

 Тихонько, как кошка, я крался по темному коридору... Счастливо спустился в коридор на первом этаже, и тут мне пришлось пройти мимо открытой кухни. Оттуда раздавались женские голоса. Я остановился и слышу:

 - Спит ли еще этот старый хрен?

 - Еще спит. Или притворяется, чтобы улизнуть, не заплатив.

 - Это вполне возможно. Держите ухо востро, девчата!

 - Как ему не стыдно, старый дед, пятьдесят пять лет ему, не меньше, с обручальным кольцом, а так нализался.

 Я окаменел. Они подозревают меня. Как проскользнуть мимо кухни? Ничего не остается: надо сделаться очень маленьким. Я быстро встал на четвереньки, скорчился как можно сильнее и с радостью заметил, что уменьшаюсь, сокращаюсь и становлюсь не больше немецкой крысы. И таким образом крадусь мимо двери. Девки заметили меня.

 - Посмотрите, что это там ползет? - вскрикивает одна. - Неужто этот пропойца?

 - Ты что, спятила? - говорит вторая. - Тот огромный, как бык, а это заморыш. Наверное, котенок швейцара.

 - А я все же готова присягнуть, что это он, - сказала первая.

 Но за мной они не пошли. Я, пылая от радости из-за удачной уловки, дополз до улицы. Там встал на ноги и тут же приобрел первоначальные размеры.

 - Видимо, я не схожу с ума, если я такой умница, что даже эти стряпухи видели меня таким маленьким. Мой разум соответствует объективной действительности: следовательно, он разумен.

 Победоносно я скользил по улицам, быстро и легко как никогда, не обращая внимания на то, что меня окружало. Только на площади я заметил, что вокруг полно народу. Как тени облаков, все эти люди быстро ползли по земле: никто не разговаривал, но многие шевелили губами...

 Их шаги пахли холодной мертвечиной...

 И тут я понял, что звуки для меня стали запахами, что я совершенно лишился слуха, и только поэтому люди не говорят. Это омрачило мою радость.

 - Может быть, я лишусь и зрения, и кто знает чего еще... Да, все дрожит, колеблется. Солнце покраснело, хотя сейчас полдень, а небо глубокое, голубое. Это кровь вытекает из его нутра... Скверно все это...

 Я очутился за городом. Шагал все медленнее. И из моего ужасающе израненного нутра вытекала кровь. Меня стало охватывать темное отчаяние. Солнце, все более страшное и какое-то угловатое, заходило ужасающе быстро, точно, зная о своей болезни, хотело поскорее добраться до ложа.

 И тут я как будто все-таки что-то услыхал: слабенькие, темные, гулкие удары... Значит, я еще слышу - но почему именно это? Этот стук какой-то страшный... Он что-то важное значит для меня. Ах, что все это значит? Да ну его к черту, мне хочется спать... Но нужно еще дойти вон до того кирпичного завода... Я еле волочил ноги по красному, пустому шоссе. Удары то умолкали, то звучали гораздо громче, чем раньше... Видимо, приближались... Откуда эти звуки? Из меня? Нет - тьма за горизонтом, под горизонтом. Я вижу это так странно... Когда-то, где-то я уже их слыхал. Это было так ужасно! Наконец я у кирпичного завода.

 Я кинулся в канаву. Сознание исчезло, удары прекратились. Но вдруг я вздрогнул, открыл глаза и ужасно испугался. Потому что завод исчез, и солнце разлилось по небу, похожее на кровавые лохмотья расстрелянного флага.

 Не успело вовремя добраться до постели!

 - Но ведь этого всего не может быть! - внезапно воскликнул я, озаренный ясным осознанием самого себя. - Ужасно! Я полный безумец... Но это чепуха, опять новое безумие: как я могу быть сумасшедшим, раз я не в сумасшедшем доме? И, кроме того, я чувствую, что я не только объясняю вещи как безумец, но и сами вещи безумствуют. Это их вина... Мой разум находится в согласии с объективной действительностью; разве я виноват, что эта действительность не находится в согласии с разумом; мир, бытие не согласны с разумом; это самая сущая правда. Мир - сумасшедший дом... Следовательно, я все-таки сижу в сумасшедшем доме, и я все-таки сумасшедший. Ах, нет! Все это - сон. А, в сущности, сон - самое что ни на есть безумие; сон является полновластным безумием, его царством, где оно со спокойной совестью бесстыдно развалилось. Видимо, с того момента, когда я в полдень проснулся, я только вижу сны: ха-ха, 'проснулся'! Не проснулся я, а лежу в кровати в гостинице и вижу сон, что лежу в канаве... Но утро, до прихода слуги, я безусловно провел наяву... Но, Господи, знаю ли я это? Это тоже был, видимо, только сон.

 Да - все это мне снится в моей кровати в моем доме, все это является продолжением сна о мужчине в клетчатой одежде. Но, Господи, знаю ли я это? Знаю я, что вчера вечером приехал домой?

 Безусловно, прав был слуга, когда сказал, что это мне только снилось. Но можно ли ему верить, если он был лишь фантом моего сна? Ох, вполне возможно, что я до сих пор лежу под звездочками на дворе, и там мне все, все это снится. Или, может быть: что это было за ужасающее предчувствие: прочь, прочь!.. И что значит все это мудрствование, ха-ха, что может сон говорить о яви...

 Но - ведь, Господи боже мой, вполне может быть сном и вся моя выпивка в столовой, и дорога в Е., и то, что я - крупный торговец в Е., что я родился Матиашем Лебермайером, - ведь все это прошлое, которое я смешно называл 'действительностью', ни на йоту не отличается (если не учитывать разные несущественные обстоятельства) от нынешнего сна.

 Я лгал трусливо самому себе о существовании достоверностей на всем протяжении моей 'жизни', - которых на самом деле не было, теперь я, рассматривая всю эту вечную комедию, стал благороднее...

 И где, собственно, мне снился этот сон, продолжавшийся, как казалось мне, пятьдесят три года, а на самом деле, может, одну только минуту? На какой кровати, в канаве, на дворе? На какой звезде? Но ведь все эти звездочки опять же являются плодами моего сна...

 Я вижу сны где-то за ними, где нет пространства... Но и эти мысли - 'за ними', 'беспространственность', - являются только бредовыми сновидениями....

 Нет, только какой-то адский котел, в котором варятся все эти черные, чудовищные, страшные 'мысли' - это вещь сама по себе. Но чем является этот котел? Ужас! Боже, смилуйся над моей бедной полотняной душой! Но и ты только фантазия сна... Я, я - только черное метафизическое, метапсихическое чудовище, вечно видящее сны. Только Я могу быть Богом! Я никогда ничего более ясно не понимал... Но для чего вся эта ужасная комедия? Зачем все это? Что все это? Будучи Богом, я не способен познать себя? Но тогда Бог - то же самое, что червь.

 Еще несколько мгновений мелькали дрожащие привидения моих мыслей и потом исчезли.

 * * *

 Они начали пугать меня только тогда, когда я снова приблизился к городу. Солнечные лохмотья уже кто-то вымел с неба, и наступили зеленые сумерки.

 'Митин журнал', креатура Дмитрия Волчека и дружественных ему по издательству 'Kolonna Publications, Митин журнал' авторов и переводчиков, флагман сакральной трансгрессии и садического беззакония, из которого - в одноимённом издательстве - на просторы целомудренной российской книгоиздательской нивы выскочили такие псы Гекаты, как Уильям Берроуз и Алистер Кроули, Пьер Гийота и Пол Боулз, Жорж Батай и Гай Давенпорт, Алехандро Ходоровский и Габриэль Витткоп, Джереми Рид и Герард Реве, Маруся Климова и Илья Масодов, Ярослав Могутин и Шиш Брянский, Валерий Нугатов и Юлия Кисина, возвращается после пятилетней паузы.
 Алхимический череп

 Теперь направление моих мыслей было чисто практическим.

 - Что теперь делать? Ночевать в канаве недостойно меня, кандидата на должность бургомистра в Е.. Вернусь в 'Серебряное солнце' и заплачy - ладно уж. Почему бы человеку в особых обстоятельствах не заплатить? Пусть видят шлюхи, кто я такой! Я теперь здорово проголодался. Когда наемся и напьюсь, все будет в порядке... Но что я вижу? Где башня костела, будто указательным пальцем направляющая народ к Господу Богу? Исчезла! Совершенно! Но это вполне естественно: Бог взял ее на небо за то, что она так долго верно, тихо ему служила:

 Я стал бродить по улицам. Испуганный народ бегал, как муравьи бегают с яичками, когда в муравейник кто-нибудь сунет палку. На всех улицах не хватало нескольких домов, как будто из десен то тут, то там повыдергивали зубы. Это забавляло меня, так что я громко визжал и распевал. Но вдруг мне пришла в голову мысль: 'Что, если исчезла и моя гостиница? Боже мой, я лишусь ужина:'

 Я пустился бежать. Останавливаюсь, смотрю. Гостиница исчезла!.. От нее осталась только дыра.

 - Такая красивая гостиница! - горевал я. - Стоила, по меньшей мере, девяносто тысяч! Сколько убытку, ой-ой-ой! И мой чемодан исчез. Боже мой, я, дурень, не заплатил, правда, но оставил там чемодан с пятью тысячами. Мои воротнички, носки, моя вата от прелой задницы, такая беленькая - все пропало! Особенно потеря этой последней вещи огорчила меня настолько, что я стал реветь благим матом. Но это никого не удивило, потому что теперь плакал каждый второй человек - не столько из-за потери имущества, сколько от потери надежности и почвы под ногами, зная, что в вечности он убогий сухой лист, игрушка на черном ветру:

 - А мой ужин! Я обязан сегодня шикарно поужинать, обязан! Но, может, она не исчезла, может, я плохо вижу!

 Я надел золотое пенсне - не помогло.

 - И кошелька нет, его украли у кирпичного завода, когда я спал... Но я должен шикарно поужинать... Для этого надо просить милостыню! Да, представлюсь слепым! - Усевшись на тротуар, протянув шляпу и зажмурившись, я стал слезно просить: - Добрые христиане, подайте Христа ради убогому слепому от рождения!

 Но в шляпу ничего не падало, и отзывались только голоса.

 - Он милостыню просит, а на пупке у него цепочка золотая, да такая, что на ней быка можно вести!

 - А брюхо у него, как у стельной коровы!

 - И говорит, что он слепой от рождения, а на синем носу у него золотое пенсне.

 - Это спекулянт, на виселицу его, жида пархатого!

 - Это патер Дрозд!

 - Нет, это Муна! 1

 - Прочь с дороги, бык!

 - Я его знаю! - запищала женщина. - Это колдун, он у нас в номере был, превратился в немецкую крысу, чтобы не платить за то, что у нас выдул! Он и есть причина нашего несчастья, из-за него, мерзавца, Богу не милого, людям противного, исчез сначала наш костел, после него башня и остальные дома!

 - Святая правда! - заорал слуга из гостиницы. - Этот татарин и балбес пользуется волшебным заклинанием 'Обошел я полей пять'. Как только он вымолвит его, всё вокруг с ума сходит, столбенеет или исчезает. Когда я утром это услышал, так прямо одеревенел бог весть почему.

 - Убейте его, брюхатого, колотите его, лупите его!

 И они начали меня колотить - ой, ой! Тут я вспомнил свою последнюю уловку: встал на четвереньки и сразу обратился в крысу.

 - Где он? Куда исчез?

 - Вон там бежит!

 - Да ведь это немецкая крыса!

 - Нет, это он, смотрите, на морде у него золотое пенсне осталось!

 - За ней, убейте ее!

 Но я юркнул в канал и победоносно поплыл в фекалиях - как вдруг все исчезло.

 * * *

 Сижу на скамейке в знакомом парке. Лунная ночь. Нахожусь в полусознательном состоянии. Единственное, что чувствую - это почти звериный голод.

 Вдруг слышу гудок локомотива, вижу свет недалекого вокзала.

 - Вчера в это время я ехал на поезде в Е., - вспоминаю вдруг. - Ах, боже мой, я все еще нахожусь в Й. А, что мне мешает сейчас же снова поехать в Е.? Вынимаю часы - почти половина девятого.

 - Домой, домой, там меня ждет замечательный ужин! - завыл я от радости и, как олень, помчался к вокзалу. От блаженства разгоревшаяся кровь донесла до мозга более благородные мысли.

 - Ох, как же я раньше не догадался это сделать! Здесь мое спасение, ура! Мой дом, мой магазин, моя жена снимут, наконец, проклятье этого бесконечного, ужасного сна, от которого я не могу, не могу очнуться!

 Я вскочил в поезд как раз, когда раздался свисток... И почти сразу наступило забытье... Я только успел подумать о том, что будет дома на ужин...

 А потом снова услыхал эти ужасные, гулкие звуки за горизонтом, но теперь гораздо более громкие, чем после обеда. Они звучали все сильнее, пока не заглушили грохот поезда, так что его просто слышно не стало. Теперь ничего не существовало, кроме них.

 Волосы у меня встали дыбом.

 Они приближаются, приближаются, их цель - это я... До сих пор они были слышны за горизонтом, но с каждой минутой...

 И вдруг они загрохотали в три раза сильнее, так ясно, так угрожающе, так близко.

 - Они уже над горизонтом! - застонал я. - Бревна, которые будут вбивать меня в землю! И мне вспомнилось так ясно, мрачно, что когда-то, где-то, меня окружил целый лес бревен, торчавших до самого неба, постоянно поднимавшихся и падавших вспять на землю, ежеминутно вбивавших меня в нее глубоко, долго, целую вечность. И как незадолго до того я слышал свой собственный хрип, а потом тонкий жалобный звон, видел черные одежды на человеческих тенях... Но не догадался, что это значит.

 Это все приближалось, оглушало; черные, тонкие, невероятно высокие тени появлялись вдали, и сознание покидало меня:

 А потом знакомый кондуктор, почтительно поддерживая меня, помогал мне выйти из вагона. Я находился в Е.!

 - Я дома, дома, - повторял я про себя, спеша по таким странно знакомым улицам. - Ох, что теперь может случиться? Боюсь, что-то страшное... Но ведь: только теперь я понял: я не дома! Все время продолжается мой сон, я буду не у своей жены, а у фантома, ничего общего с ней не имеющего... Какой ужас - я чувствую, что за этим скрывается нечто немыслимо жуткое, притаилось уже за дверью, о, Боже, смилуйся надо мной, лавочным мальчуганом!

 Я очутился на площади, увидел свой дом. В моей квартире, на втором этаже, все окна были темные, кроме двух - окон моего рабочего кабинета.

 Но магазин был все еще полностью освещен. Как заплясало мое сердце, когда я снова увидел в витрине эти беленькие кружевные дамские рубашечки и нижние юбки, фланелевые мужские кальсоны, белоснежные носовые платочки, огненные головные платки! Знакомые мне девушки мелькали за прилавками...

 Я облокотился на фонтан посередине площади. Старые воспоминания о прошлой жизни били ключом - но все это было не то, это не было наяву - иная, как во сне, атмосфера, давила мою душу эфирным туманом:

 И внезапно я увидел в магазине лицо моей жены, которое когда-то, где-то наполняло меня небесным блаженством.

 И сразу так живо, пламенно загорелось воспоминание о первом объятии обнаженных тел, - что мой дух в этот момент снова бодрствовал как раньше.

 Исчез туман сновидений, я тут же всемогущей силой мысли попал в совершенно иной мир. Что-то ударило меня словно электрическим током, все потемнело, тело мое исчезло, но только на секунду.

 Потом я снова очутился здесь: в стороне - темный силуэт храма, передо мной - светлый магазин. В телесном отношении я чувствовал себя по-другому, более острый и будничный свет освещал душу, я бодрствовал полностью, бодрствовал - ужасающая мистерия!

 Хотя настроение мое было иное, чем обычно, но оно никак не отличалось от того, что бывает у нас наяву.

 - Наконец я проснулся! - ликовала моя бедная душа. - Однако: как это возможно? Каким образом я очутился у этого фонтана? Ведь мы просыпаемся в кровати?.. Я не додумал:

 Я вошел в дом. В подъезде встретил дочку одного из квартирантов. Она остановилась, закричала и убежала. Какой-то странный мороз пробежал у меня по коже:

 Поднимаюсь по лестнице... 'Крадусь как привидение', промелькнуло у меня в голове, но я быстро отогнал эту ужасную мысль. Я остановился перед дверью кухни. Слышу за ней голос жены, такой тихий и глухой. Дотрагиваюсь до ручки двери - что это оттолкнуло мою руку?.. 'Нельзя испугать ее внезапным появлением', - сказал я себе и в противоположном конце коридора вошел в приемную, чтобы обдумать, с чего начать разговор.

 Жалюзи в помещении были спущены, так что я не мог найти даже стула. Но замочная скважина двери, ведущей в мой кабинет, была ярко-желтая... Я вошел туда:

 Свет исходил от двух огромных свечей, стоявших над открытым гробом. Под белой простыней обрисовывались очертания могучего тела. Я отдернул ее:

 Никогда я не видел мертвеца, лицо которого было бы так искажено от ужаса. Помню еще, что я дико закричал, а в дверях, в сопровождении прислуги, появилась плачущая жена, раздался ее крик: 'Господи Иисусе, их - двое...', и она упала на пол.

 И потом все исчезло. Я очутился где-то в темноте - с телом? Без тела?.. Не знаю.

 - Я мертвец... - ужасно заорало что-то во мне. - Но... но на самом ли деле? Не сон ли это?.. И вообще, не сон ли это все? Существует ли смерть? Может, все это - загробный мир?

 И вдруг я увидел вокруг исполинский лес до самого неба, услыхал страшный раскат грома, затем второй, и, извиваясь до атомов, почувствовал, что глубоко вбит в гнусную землю... И прозвучало: 'Обошел я...'

 * * *

 Здесь обрывается рассказ, опубликованный в виде 'директивной записи' духа Лебермайера в журнале 'Вера - врата к Господу - сборник для научной селекции спиритических феноменов'.

 Познакомившись с господином Р., человеком, который, право, заслужил судьбу получше, чем быть его редактором, я попросил его сообщить подробности об этой статье. Вот его ответ в самой краткой форме:

 - Этот оригинал я получил от фанатичного спирита, у которого он однажды ночью вдруг появился на бумаге в запертом ящике стола. Человек этот не способен жульничать по той причине, что для этого он глуп. Хотя я знал, что гротеск этот может повредить реноме нашего глубокоуважаемого журнала, я решился опубликовать его; главное из-за того, что, по сравнению с бараньей серьезностью всех спиритов, теософов и т.д., он умеет смеяться высокомерно, скептически; что в отношении философии он стоит несравнимо выше всей этой оккультной литературы, не ведающей, например, о философском идеализме, о Беркли, Канте, Шопенгауэре и т. д. Постмортальная и земная жизнь представлены как сон, вечность, само бытие выступают sub specie aeterni Somni2; это нечто иное, чем например материалистические трюизмы о четырех телах, различении тела и души и внесении наших животных ограничений в Феерию извечного бытия. Прежде чем напечатать материал, я хотел убедиться, живет или не живет в городе Е. - нетрудно было догадаться, какой областной город здесь подразумевается - господин Лебермайер, но из-за преступной лени не сделал этого. Примерно одна треть доклада была опубликована. Вскоре я заметил, что из Е. приходит огромное количество заказов на этот номер, а затем в редакцию вошел господин весьма внушительной наружности с довольно звериным лицом и с суковатой палкой. Он швырнул на стол свою визитную карточку и свидетельство протопресвитера города Е., что он жив и никогда не был мертвым. О том, что следовало после этого, не буду рассказывать. Мужик, бесспорно, весил почти два центнера. Счастье, что он только расколотил половину мебели в редакции, ударил меня по спине и обругал словами, оскорбляющими мое достоинство. Из-за этого он хотя бы не подал на меня жалобу. В конце концов, право было на стороне бедняги. Я очень повредил ему тем, что чуть было не лишил средств к существованию. По всей вероятности он стал бы мэром города, а теперь, представьте себе, каждый мальчишка, видя его издалека, становился на четвереньки, пищал как крыса, обкусывал куски сала, надев на нос желтые бляхи. Я и подумать не смел о том, чтобы продолжать публикацию оставшегося материала. На счастье, опубликованная часть сама по себе закругляет целое, рядовой читатель удовлетворился фиктивной развязкой. В действительности до самого конца остается неразгаданным, убил ли Лебермайера тот сон или все является сновидением пьяного человека, и т. д. Проблема Жизни не так проста, как представляют себе ее не только рядовые читатели, но и самые знаменитые философы. Я благодарен, что повествование пришлось прервать; продолжением его я, как редактор, безусловно, свернул бы себе шею; в нем гораздо больше дикости, безрассудства, кувырков, хулиганства, скандалов, чем в первой части. Но одновременно мне это обидно - например, этот озорник феноменально разгадывает загадку кошмарности слов 'Обошел я полей пять'. Кто был этим озорником? Думаю, что другой человек - по той причине, что духи пишут гораздо глупее. Но не исключено, что это был дух, имевший при жизни зуб на Лебермайера и теперь мстящий ему. Вы улыбаетесь? Вы думаете, что я допускаю такую возможность, поскольку я - редактор теософской газетки? Нет! Я не верю в спиритизм, но не верю и в позитивизм, ни во что не верю и даже в это не верю. Но именно поэтому допускаю возможность всего, всего. Это безобразие, что я - именно этот редактор, но оно ничуть не станет меньше, если я сообщу вам, как хорошо я сегодня пообедал. Жить - значит лгать, и сверх этого ничего нет; может быть, осознание этой лживости всего еще более лживо, чем способность людей лгать самим себе, что они все знают и говорят правду.

 ______________________

 1 Персонажи уголовной хроники начала XX века.

 2 С точки зрения вечного Cна (лат.)

 Перевод с чешского Наталии Лаштовичковой

 Источник: http://www.chaskor.ru/article/chto_budet_posle_smerti_25317
Учетная запись группы поддержки конференции.


main.helper | 754180205 | по всем вопросам писать в ЛС.

 

Психоделические метаморфозы процесса смерти

Автор [recovery bot]

Ответов: 0
Просмотров: 4491
Последний ответ Февраля 04, 2007, 10:19:18 am
от [recovery bot]
Наука, рассеивающая призрак смерти

Автор Служба безопасности форума

Ответов: 0
Просмотров: 6198
Последний ответ Февраля 10, 2009, 11:57:44 pm
от Служба безопасности форума

Yandex.Metrika Raiting SunHome.ru
Powered by EzPortal